Гуруджи Шри К. Паттабхи Джойс: «Меня очень тянуло изучать «Бхагават Гиту»

Шарат: Аппа (дедушка), в каком году Вы родились?

Гуруджи: В 1915.

Ш: Как звали Вашего отца?

Г: Моего отца звали Кришна Джойс, К. Кришна Джойс.

Ш: Кем он работал?

Г: Он был астрологом и священником.

Ш: Где он был священником?

Г: Прямо здесь, в этой деревне. Он выполнял свои обязанности священника в 16 окрестных деревнях.

Ш: Разве он был не только священником в местном храме?

Г: В этом храме ритуалы проводил еще мой дед. Его звали Сабба Джойс, и, как я уже говорил, еще при нем в храм приходили молиться. Также он служил в местном храме Ганапати.

Ш: Сколько у Вас было братьев?

Г: Четверо братьев и пять сестер. С нами жила даже семья моего дяди. Мы были большой дружной семьей. Только после того как они стали заниматься тем, что шло в разрез с интересами нашей семьи, мы разъехались.

Ш: Как жили 75 лет назад? Какое у Вас было окружение?

Г: О, мы были юными и жили здесь счастливо.

Ш: Сколько браминских семей было в этой деревне?

Г: Здесь проживало 60 браминских семей. Все они очень хорошо разбирались в ведийских науках, превосходно знали Веды и шастры. В этой деревне жили выдающиеся ученые.

Г: Люди приходили сюда со всей Карнатаки, чтобы выразить почтение, так как здесь было много ученых. Но со временем в этих местах меньше стали заниматься наукой. Сейчас много врачей и инженеров.

Ш: Вы помните каких-нибудь выдающихся ученых времен Вашей юности?

Г: Их было много, насколько мне известно.

Ш: Какие у Вас были взаимоотношения в семье?

Г: Хорошие. Мы с братьями ходили в местную начальную школу. Старший никогда не любил учиться. Он даже пытался побить учителя. Из всех братьев я один закончил 4-й класс, а затем отправился в Хассан дальше учиться.

Ш: Как Вы добирались в Хассан?

Г: Пешком. У меня был друг Кешава Мурти – доктор Кешава Мурти из Т Наршипура, который умер – и другие… Все мы вместе ходили в Хассан. Добравшись до Хассана, одни шли в среднюю школу, другие – в старшую. Все мы пешком ходили в Хассан.

Ш: Как далеко был Хассан?

Г: В 5 милях от нашей деревни. Нам давали еду для перекуса, мы ходили на занятия и возвращались после 5:30 вечера. Так и жили. Я ходил с ребятами Санкети [Санкети – наименование рода Гуруджи]. Со временем моей семье стало трудно платить за обучение. Мама считала, что учеба мне ничего не даст, и лучше бы мне работать на нашей ферме. Отец был прекрасным человеком, который никогда не лез в чужие дела. Он вообще мало разговаривал, со всем соглашался. Вот так я учился в средней школе.

Ш: Сколько у Вас было друзей?

Г: О, много. Я дружил со всеми местными мальчишками.

Ш: Сможете припомнить пару имен?

Г: Все уже умерли! Один из них – Кешава Мурти из Т Наршипура, другой – Бенки Пура Ганда, его тоже уже нет… Ребята… Уже никого из них не осталось в живых. Сейчас здесь живут их внуки.

Ш: Чем же вы занимались в те годы?

Г: Хорошее было время, у меня были отличные друзья, мы почти не появлялись дома. И нас за это ругали. Иногда мы не возвращались по 2-3 дня. Мы играли, ночевали в храмах… Но как только пошли в школу в Хассане, началась рутина – дом-учеба. Мало на что оставалось время. Но и в школе мы играли.

Потом я пошел в среднюю школу, а за 2 года до этого в Хассан перебрался Кришнамачарья. Я и не знал об этом. Однажды он проводил показательные выступления… Заместитель комиссара, мусульманин, – не помню, как его звали – хороший человек с хороший самскарой, он поддерживал развитие йоги. В юбилейном зале [Джубили холл] в Хассане он читал лекцию [Кришнамачарья], а также показал ряд асан йоги. Кто-то из друзей сказал после занятий, что в зале какие-то развлечения, асаны, борьба, что-то в этом роде. Некоторые из нас туда отправились. Мы пришли, когда он как раз показывал асаны. Мне так понравилось, что я решил этому научиться. Вечером мы вернулись домой, но эта мысль не покидала меня. На следующий день, приняв ванну, я, как обычно, отправился в школу. Но перед занятиями мы выяснили, где его дом. После школы мы пошли туда, он читал лекцию, кажется, по какой-то из Пуран, «Бхагават Гите» вроде бы. Здесь было так много знатоков шастр! В Хассане вообще было много ученых!

Он нас заметил и спросил, кто я. Я представился. Он поинтересовался, зачем я пришел к нему. Я попросил научить меня йоге. Он еще раз спросил, кто я и откуда пришел. Я все рассказал и добавил, что я из соседней деревни Каушика, что моего отца зовут Кришна Джойс, он священник и астролог.

Ш: А что случилось потом?

Г: Он согласился взять меня в ученики, и на следующий день я начал учиться. За раз нас обучали 10 асанам. Иногда у нас не получалось… Он бил нас. И это было невыносимо, вот так. 10 или 15 парням было всё равно. Мы не обращали внимания на то, что он нас бил. Мы учились 1-2 года и освоили некоторые асаны. Потом в 1929-30 гг. отец провел церемонию священного шнура. Как видите, я только тогда её прошел. После церемонии каждый раз, как я открывал свои книги, мои родственники иронично отмечали, что я выгляжу как ученый, исследующий «Рамаяну» или «Махабхарату». «Иди ухаживать за коровами», – говорили они.

Мне надоело все это слушать, поэтому я отправился в Майсор. Я никогда там не был. Я был ребенком, который никогда не бывал в Майсоре. Мое воображение рисовало разные картинки. Двое моих братьев уже побывали в Майсоре и провели там пару недель. Они много о нем рассказывали, в том числе о каких-то чхатрах (бесплатных гостевых домах). Я о них только слышал, но никогда не видел. И вот я решил поехать! В нашей деревне была железнодорожная станция.

Но потом я испугался, что, если сяду на поезд в нашей деревне, смотритель станции может сообщить моей семье. Поэтому я решил дойти до соседней деревни Амбуга. Там я сел на поезд и прибыл в Майсор. Мне рассказывали, что там две или три станции, а выйти надо именно на главной и никак иначе… В Майсоре же я остался сидеть в поезде даже на так называемой большой станции.

Увидевший меня носильщик поинтересовался, есть ли у меня билет. «Конечно же», – ответил я. «Тогда чего же ты ждешь», – спросил он. Я сказал, что хочу выйти на главной станции. «Парень, это она и есть!» – улыбнулся он. Я вышел из поезда и пошел вместе с толпой. Вот как все было. Я ничего не знал о Паташале [санскритском колледже]… Ничего. Я просто пошел по шоссе Сайяджи Рао. У меня были только коробка и узелок. Что было в коробке? Несколько книг, кое-какие вещи, медная панчапатра (чаша для ритуала) и уддхаран (ложка) для сандхья ванданы (обязательных молитв).

Так я шел и шел, пока не столкнулся с человеком по имени… Чадирандж. Он был из северной части Карнатаки. Он шел к кому-то пообедать. Я спросил: «Свами, где находится Паташала?» «Иди прямо, увидишь вывеску. Это она за зданием дворца», – ответил он.

Я продолжил путь, было около полудня, а я ничего не ел – как раз был пост экадаши. Добравшись до дворца, я встретил Хассана Рамакришну Шастри, который там учился. Он был из Хассана. Этот человек шел после пуджи и обеда в каком-то доме. Я пошел с ним, спросив: «Скажите, пожалуйста, где находится Паташала?» Он ответил: «Вот она. А ты откуда?» «Из Каушики, я хочу попасть в Паташалу»,– ответил я. Он сказал: «Заходи».

Он привел меня в свою комнату и попросил располагаться. Потом поинтересовался, где же я собираюсь поесть. Был экадаши (пост на 11-й день после полной/новой луны). Поэтому еды негде было взять. Он дал мне немного измельченного риса.

Он также сказал, что завтра и на протяжении еще двух дней можно дважды в день есть в центре, находящемся под присмотром махараджи. На следующий день я пошел туда, но столкнулся с надзирателем Венкатом Саббайей. Он был бессовестным человеком, разворовавшим запасы продовольствия в чхатрах. Поэтому мало кому удавалось поесть. По правилам, установленным во дворце, приезжие могли там питаться три дня. Но из-за этого человека мало кому удавалось поесть здесь хотя бы один день. Взглянув на меня, он просто меня прогнал.

Я был молод, поэтому не знал, что сказать ему в ответ. Я просто ушел. Рама Кришна Шастри спросил, поел ли я там. Сказав, что нет, я объяснил почему. Рама Кришна Шастри сказал, что тот человек – жулик, и все это знают. Он посоветовал не бояться и заткнуть ему рот. Но я был всего лишь мальчишкой, как же я мог бросить тому вызов!

Тем не менее на следующий день я пошел вместе с другим человеком, который поставил этого надзирателя на место. «Кто ты такой, чтобы не пускать этого мальчика поесть, когда сам махараджа дал на это разрешение!? Он приехал учиться в Паташале. Лучше пусти его, а то…» Вот так я впервые поел в чхатре, а потом пришел еще и на обед. На следующий день я встретил знакомого, Венката Суббайю, и спросил, где он ест. Его ответом было «бхикшанна» (просить еду в домах браминов). Он сказал, что так можно достать много еды, поэтому мне больше не придется ходить в чхатру. Вот так все началось.

Ш: Вы когда-нибудь демонстрировали асаны своим родителям, пока были в Каушике и изучали йогу с Кришнамачарьей?

Г: Нет! Если бы я сделал что-то в этом роде, они бы меня избили. Поэтому я никогда им ничего не рассказывал.

Ш: Почему?

Г: Они бы сказали: «Ты собираешься учиться или баловаться этой идиотской акробатикой?» Они совсем ничего не понимали в йоге. Никто не понимал. Я боялся, что они будут ругаться, поэтому ничего им не говорил. Каждый раз, когда они спрашивали, почему я задержался, мне приходилось врать, что занятия завершились позже. После церемонии священного шнура – мои братья Путтани и Доддамагу уже были посвящены – я выучил мантры. Я знал мантры Сандхьи Ванданы. В любом случае у меня были медная панчапатра и уддаран… Я мог делать Сандхья Вандану утром, в полдень, вечером – три раза в день. Я стал любимцем Рамы Кришны Шастри. Не каждый мальчик совершал сандхья вандану, а позже я начал делать и бхикшанну. Так продолжалось год или два.

А потом пришло время ежегодного праздника в Паташале. Кто-то проводил соревнования по борьбе, другие демонстрировали упражнения со штангой, на горизонтальных и параллельных брусьях. Вот такие были мероприятия… А потом – пьесы на санскрите. Смотря на всё это, я чувствовал, что и мне надо продемонстрировать асаны йоги. Я отрабатывал их в своей комнате. Некто по имени Ганапати Шастри попросил меня выступить на празднике, сказав, что там будут разыгрываться призы, в том числе и денежные. Кто-то из моих друзей знал о йоге. А я легко мог делать врисчикасану и остальные позы.

А те друзья, которые занимались бхикшанной… Я еще некоторым из них приносил еду и предлагал лишние порции. Поняли, о каких друзьях речь? Они сказали, что мне стоит попросить разрешения директора выступить на сцене. Им был Х Йоганарасимайах – хороший человек.

Я пошел к нему в приемную, сказав, что хотел бы продемонстрировать асаны йоги на ежегодном празднике. Он удивился и спросил, знаю ли я их. «Да», – ответил я. – «Посмотрим, на что ты способен». Я показал пару асан прямо в его кабинете. Он разрешил выполнить их на сцене и заверил, что внесет мое имя в список выступающих.

На празднике после спектакля и показательных упражнений со штангой и т.п. настал мой час – во время перерыва я демонстрировал асаны.

Я мог делать асаны, но ничего не знал об их значении. Пасчиматтанасана, маричасана, баддха конасана, бакасана… Я продемонстрировал их, а потом показал врисчикасану и майюрасану – все были взволнованы и восхищены. Там был Шриканта Шастри – брат АР Кришны Шастри. Он подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: «Эй, как это все вообще возможно? У тебя как будто нет костей».

На следующий день секретарь Сиддиах, человек еще более жесткий и суровый, чем директор, нашел меня и сказал как-то грубо, что последний желает видеть меня у себя в кабинете. Мне было страшно. Я стоял у дверей кабинета, Сиддиах сказал: «Заходи же! Он хочет тебя видеть». Я подумал, что сделал что-то очень плохое.

Я зашел к директору, он спросил: «Что ты изучаешь?» «Веды», – ответил я. Я и вправду на тот момент изучал Яджур Веду. «Ты получаешь стипендию?» – «Нет, господин». Надо отметить, что экзамены еще не начались. «Где ты питаешься?» – «Я занимаюсь бхикшанной, господин». Йоганарасимайах затем достал из кармана купюру в пять рупий и протянул её мне. «Держи», – сказал он. Он также написал записку в чхатру, где можно было бесплатно поесть: «С этого дня можешь есть в чхатре». Дальше – больше: он даже позаботился, чтобы мне платили стипендию!

Ш: Аппа, с Вами было столько друзей. Никто из них не занялся йогой всерьез?

Г: Нет, никто. Подозреваю, что никто ей не интересовался. Они от случая к случаю заходили со мной за компанию. Я учился дома у своего гуру. Мои друзья, в общем-то, оставались у меня дома. Как-то раз один из них рассказал моей маме, что я сейчас где-то занимаюсь асанами йоги. Когда я вернулся домой, на меня спустили всех собак. «Зачем тебе ходить в школу, если ты занимаешься этой ерундой. Тебе не нужно учиться…» Каждый раз, как я доставал книги, чтобы позаниматься, по дому раздавались смешки: «Этот умник принялся за масштабное изучение «Рамаяны» и «Махабхараты». Эй, иди ухаживать за коровами».

Обстановка дома стала невыносимой. Мне не разрешали учиться, заставляли делать всю работу по дому, много ругались. Именно поэтому после церемонии священного шнура я отправился в Майсор.

Ш: Никто из друзей не приехал навестить Вас?

Г: Некоторые из них приезжали. Но никто не занялся йогой.

Ш: Сколько мальчиков учились с Вами?

Г: Сначала было около сотни ребят.

Ш: В доме Кришнамачарьи?

Г: Во дворце Джаган Мохан. Там жили около 100 человек. Но чуть что не так – и нас жестоко били. Все они ушли, не выдержав побоев. Последними остались Кешава Мурти и, конечно же, я.

В Майсоре жил НС Субба Рао. Он очень интересовался йогой и отвечал за государственное образование. Кришнамачарья пришел к нему просить помощи в продвижении йоги. Тот видел показательные выступления Кришнамачарьи и добился получения кое-какой суммы денег от правительства. Кришнамачарью попросили обойти все районные центры, чтобы распространять йогу. Он носил старое потрепанное дхоти, как я. Вот такой он был. Он посетил все более-менее крупные города, рассказывая о йоге. Он стал пользоваться авторитетом. В том числе он приехал в Майсор, где мы и встретились.

И снова о доме… Когда было совсем тяжело, я уходил из дома. Иногда я проводил время сидя на кокосовой пальме, попивая кокосовую воду, никуда не спеша по три дня. Я вообще не возвращался домой. Мои родные так и не узнавали, где же я был. Вот такие штуки я выкидывал.

Мы были очень своенравными. Настоящая банда… Мы даже дрались. Когда мама намазывала маслом мое тело, чтобы принять масляную ванну, я выбегал и заныривал в пруд около нашей фермы. Я весь обмазывался грязью. Возможно ли смыть масло со своего тела таким образом… Меня спрашивали, купался ли я в холодной воде. Как-то она в сердцах запустила в меня камнем. Он попал мне в голову… Шрам остался до сих пор.

Ш: Кто запустил камень?

Г: Моя мама. На банановой плантации был дом. Все произошло там. Грели воду для масляной ванны. Я немного подождал и занырнул в пруд. Как же можно грязью соскрести масло? Когда я вернулся домой, мама и кинула в меня камень… Я попытался увернуться, но камень попал в голову… Пошла кровь. Отец отчитал маму, сказав, что она чуть не убила меня. Вот какие у меня были детские шалости! В конце концов находиться дома стало всё тяжелее, и я решил отправиться в Майсор.

Ш: Вы не работали в поле?

Г: Я работал на банановой плантации, как и Путани. Еще один брат Доддамагу всегда был бестолковым. А еще этот Читамани… Он был еще ребенком, поэтому всё равно не мог работать. То есть трудились только мы с Путани. Три-четыре года мы работали вместе на плантации, выращивали бананы, виноградные лозы, ухаживали за кокосовыми пальмами. Но в результате я всё равно ушел.

Ш: Каковы были владения Вашего отца?

Г: В самой деревне у него было до 25 акров земли: плантации, сельскохозяйственные угодья, земли под пастбища. Мне досталось по 1,5 акра плантаций, сельскохозяйственных угодий и 2 акра пастбищ. Также у нас были земли в соседних деревнях. Мы владели сельскохозяйственными землями (там в основном выращивали рис) по всей округе, но, по сути, не плантациями. Как я уже говорил, отец исполнял обязанности священника в 16 деревнях. Все эти земли были сданы в аренду разным фермерам, которые делились с нами урожаем. Они приносили все зерно и наполняли им хранилища. За домом было одно зернохранилище, в котором помещалось около 75 кхандаг (единица измерения) необрушенного риса. Одна кхандага — это… Не помню… Но дом был полон зерна разного вида. Но всё равно жизнь там меня не радовала.

Ш: Что интересного происходило в деревне, учитывая, что здесь было так много браминских семей?

Г: Были свадьбы и церемонии священного шнура. Еда, вот и всё… После обеда хором читали Веды. Как долго это продолжалось? Полтора-два часа. Какие же у них были громкие голоса, их было слышно на много миль. Их пение звучало на расстоянии двух-трех миль. Вот как у них замечательно получалось! Ничего другого особенно не происходило. Праздновали Рамотхсаву, Рама бханджану, построили мандир Рамы, проводили фестивали, например, по случаю Угади, и другие. Вот и все. Больше ничего не было. Никаких других мероприятий. В мое время никто не приходил из других мест с лекциями и прочим. Только это.

Еще здесь жил Саугуна Авадхани, благодаря которому я выучил Аруна Прашну [мантру Сурья Намаскара]. Это было после церемонии священного шнура.

Как-то в порыве отчаяния я ушел, ничего не взяв с собой из дома. Совсем ничего… Только две книги, два дхоти – одно надел как обычно, другое перекинул через плечо, – панчапатр и уддхаране, вот и все. Я не взял с собой ничего… Все оставил. После того как я ушел, никто не знал, куда я исчез.

Меня искали повсюду, во всех колодцах. Мы делали много чего другого. Каждый раз, когда нас просили принести воду из колодца, … там же был большой широкий колодец – внутри, а не снаружи.

Мы специально роняли ведро в колодец. Потом запрыгивали в него, якобы чтобы достать ведро. Глубина колодца была 15-20 футов [4,5- 6 м]. Мы доставали ведро, купались заодно. То есть мы роняли ведро, а потом лезли за ним в колодец! Вот так мы себя вели! Особенно я, а не другие – Путтани, например.

Но несмотря на все это, меня очень тянуло изучать «Бхагават Гиту», а также Веданту. Мой Гуруджи цитировал её. В Хассане у нас был учитель Гангадхара Шастри. Слушая все это раз за разом, я сам постепенно захотел изучать санскрит.

Один из моих дядей сказал, что, раз уж я так хочу изучать санскрит, он отправит меня в город Перияпатна – там жил его дед. Мы отправились на кокосовую ферму, он заставил меня забраться на пальму и собрать кучу кокосов. Это была моя работа. Я был разочарован и опечален, даже не поел и решил уйти. Я вышел через черный вход, даже не через парадный. Что бы было, если кто-нибудь увидел, как я уходил через главную дверь? Я отправился в Майсор, и там у меня всё стало складываться. Мне это нравилось. Как-то так помог и Йоганарасимайах…

Ш: Когда провели церемонию вручения священного шнура? Сколько Вам было лет?

Г: Думаю, это произошло в 1929 г. Мне было, кажется, 13 или 14 лет. Но через 15 дней я ушел.

Ш: Где Вы достали деньги, чтобы отправиться в Майсор?

Г: Ну, знаете, мне кое-что подарили на церемонии… четыре анна… восемь анн… Небольшая сумма. Набралось три рупии. Я их сохранил, никому не показывая. Они мне пригодились. Три рупии… три рупии.

Ш: Родители не знали, что Вам достались подарки?

Г: Я не говорил и не отдал им ничего. Это же были мои подарки. Поэтому я держал их при себе.

Ш: Они не видели, как вам их подарили на церемонии?

Г: Я должен был отдать подарки им, но не стал. Они не задавали вопросов, а я ничего и не отдал. Как раз эти 3 рупии помогли мне.

Ш: Ваша мама…

Г: Ну, моя мама была не то чтобы очень милой. Но потом… моя мама… моя мама… Она была неплохой, но, знаете ли, говорят, что дети могут родиться плохими, но мамы плохими быть не могут. Все, что она делала, было для нашего блага. Из-за её оскорблений я и отправился в Майсор. И там всё пошло лучше. Если бы она не сделала этого, я бы остался дома.

Ш: Что было дома, после того как Вы ушли?

Г: Они меня искали. Как я говорил, мой отец очень беспокоился, живой ли я, куда же я ушел… может, я упал в озеро или в колодец и умер.

Ш: О чем Вы думали по пути в Майсор, после того как сели в поезд в Амбуге?

Г: Я просто хотел добраться до Майсора и поступить в санскритский колледж, изучать Веданту, «Бхагават Гиту». Но когда я туда попал, то начал с начального уровня. С Амара Шабды, а не Веданты.

Г: После Амары начал изучать Рагхувамшу, перешел во второй, потом в третий класс. Как вы думаете, какая была стипендия? Две рупии. Но для тех, кто изучал Веды – три рупии. Поэтому я, как умный, перешел на этот факультет. Я изучал Веды два года, а потом Йоганарасимайах поинтересовался, получаю ли я вообще стипендию, и как это можно учить санскритские шлоки, если всё время проводишь за пением ведийских гимнов. Я не знал. Это было после того, как мы с Махадевой Бхаттом продемонстрировали йогу в Бангалоре. Тогда Махараджа отправил нас путешествовать по штату Майсор, чтобы распространять йогу.

Ш: Как Вы себя чувствовали после того, как вышли из поезда в Майсоре?

Г: Когда я там оказался, мне не было страшно. На самом деле я был счастлив, что приехал в большой город, решил научиться здесь жить и пошел. Я ничего не боялся.

Ш: О чем Вы думали, пока ехали в поезде?

Г: Некоторые пассажиры спрашивали, куда я еду, чем занимаюсь. В конце концов я заявил, что собираюсь учиться в Санскритском колледже. Они поинтересовались, где же это. Я ответил, что около дворца. А где я буду есть? В Пурнайя Чхатре. А это где? Около большой часовой башни! Я понятия не имел, где все это. Но надо было держать лицо! Так что по пути в Майсор были вот такие разговоры.

Ш: Никто не просил показать билет?

Г: У меня был билет. С чего бы кто-то стал о нем спрашивать? Я купил билет за 4 анна. Билет за полцены.

Ш: Вы не боялись, что кто-нибудь заметит Вас в Амбуге? [деревня, где Гуруджи сел на поезд]

Г: Именно из-за страха я сел на поезд в Амбуге. Я боялся, что кто-нибудь меня заметит, если я отправлюсь отсюда. Но в Амбуге было некого бояться. Местные учителя не имели отношения к нашей деревне. Знакомых там тоже не было. Поэтому я решил сесть в поезд там, где меня никто не знал. Я сел в вагон, и никто меня не заметил.

Источник